Правила жизни: Орсон Уэллс

Большинство людей достаточно воспитаны, чтобы не говорить с полным ртом, но их не смущает делать это с пустой головой.

Я начал с самого верху и долго работал, чтобы немного спуститься.

Шерлок Холмс – это человек, который никогда не жил, но который никогда не умрёт.

Мы рождаемся одинокими, мы живем одинокими, мы умираем одинокими. Только в любви и дружбе мы можем на время представить, что мы не одиноки. 

Счастливый конец зависит от того, где ты решил остановить историю.

Я вовсе не говорю, что следует вести себя дурно, но следует создавать впечатление, что ты умеешь это делать. 

Итальянцы - нация актеров, худшие из которых идут на сцену.

Камера – это глаз в голове поэта… Фильм – это лента сновидений. 

Я ненавижу женщин, и это абстрактная ненависть к ним всем. Я ненавижу их, потому что никому еще не удавалось что-нибудь о них узнать. Они непостижимы. 

Пикассо говорил, что никто не мог бы помешать ему рисовать. Леже, рассказавший мне это, однажды спросил у него: "А если бы вы попали за решетку?", и тот ответил: "Рисовал бы собственным дерьмом". В кино нам приходится заниматься этим сплошь и рядом.

У меня в кино было немного хороших ролей, мне их почти не предлагали. Я бы душу заложил, чтобы сыграть, например, в "Крестном отце". Мне приходится соглашаться на роли, чтобы заработать на жизнь. Если вы сами продюсер своих фильмов, надо как-то изворачиваться, добывая для этого деньги, к тому же надо еще и жить. Меня часто приглашают на заведомо плохой фильм, чтобы за мой счет повысить его уровень.

Я вовсе не шучу: я считаю, что человечество делится на мужчин, женщин и актеров. Актеры - это другая раса, несмотря даже на то, что каждый из нас - актер. И думаю, когда человек становится актером профессиональным, в нем кое-что меняется - не раса, а пол. Это родовое различие. 

Самый великий момент тот, когда узнаешь, что деньги в банке. В кинематографе, к сожалению, нет великих моментов. Кино состоит из многих моментов, складывающихся в один Великий, но мы сами не можем насладиться им и оставляем его зрителю. Правда, я знаю режиссеров, которые ежевечерне смотрят собственные фильмы, доводя себя до оргазма. Ясно, что эти люди созрели до смирительной рубашки.

Конец "Процесса" Кафки, где Йозеф К. умирает под ударами ножа своих палачей мне не нравится. Я думаю, что это своеобразный "балет", написанный еврейским интеллигентом до Гитлера. После уничтожения шести миллионов евреев Кафка этого бы уже не написал. Это было возможно до Освенцима. Я не хочу сказать, что мой конец хорош, но это какой-то выход. Надо было сделать его динамичнее.

Я ежедневно в двенадцать часов дня участвовал в одной программе - я был в ней "Голосом кукурузного крахмала", но в это мы лучше углубляться не будем.

Работать для денег вульгарно; работать для потомства ничуть не менее вульгарно.

Каждый актер в глубине души верит всему самому худшему, что о нем пишут.


Я люблю ставить фильмы, в которых мог бы проявить себя как автор, поскольку роль интерпретатора меня не устраивает. Я не был согласен с точкой зрения Кафки в "Процессе". Я считаю его хорошим писателем, но Кафка не тот изумительный гений, которого в нем сегодня все, точно сговорившись, признают. Именно поэтому меня не беспокоила чрезмерная верность оригиналу, и я смог сделать фильм Уэллса. 

Все возражают против того, что я гений, хотя никто еще так меня не назвал. 

Голливуд — самая большая в мире игрушечная железная дорога.

Обжорство, слава богу, не тайный порок.

Я перестал любить кино, как только сам начал его снимать.

Рите Хейворт вообще не везло с мужчинами. И я оказался не лучше других. Я надавал ей обещаний, которые потом не смог выполнить. Наверное, я виноват перед нею.

Мой отец был бонвиваном "эдуардовской эпохи", который любил считать себя изобретателем. Он много и охотно путешествовал и возил меня по всему свету. Кочевая жизнь с ранних лет во многом объясняет фрагментарность моего образования.

Если бы не было женщин, мы бы до сих пор сидели на корточках в пещере и ели сырое мясо, потому что мы создали цивилизацию лишь для того, что бы произвести впечатление на своих подруг. 

Я не люблю грубо показывать секс на экране. Не по моральным соображениям и не из пуританства: мои сомнения чисто эстетические. На мой взгляд, есть две вещи, которые абсолютно невозможно передать на экране: реалистическое изображение полового акта и молитву, обращенную к Богу. Я не верю актеру или актрисе, которые пытаются убедить зрителя в том, что они полностью отдаются половому акту, так же как не могу поверить актеру, старающемуся меня убедить, что он молится. То и другое немедленно заставляет меня вспомнить о луче света и белом экране, о существовании целого ряда технических сотрудников и режиссера, говорящего: "Прекрасно. Стоп".

Старость это единственная болезнь, от которой вы не хотите излечиваться. 

Я привык к утратам. Я потерял массу вещей, когда сгорел мой дом в Испании, - вещей, которым цены не было: письма Авраама Линкольна, фотографии, где он снят вместе с моим дедом, письма Рузвельта ко мне... И с этого дня я решил ничего больше не хранить.

Мне кажется, моды больше не существует, да и как бы она могла существовать в обществе, где все носят джинсы.

Я абсолютно не приемлю произведений искусства - романов, фильмов, которые пронизаны отчаянием. Нельзя посвящать фильмы абсолютному отчаянию: мы слишком близки к этому в нашей будничной жизни. Такого рода сюжеты имеют право на существование только тогда, когда сама жизнь менее опасна и более явно утверждает самое себя.

Есть три невыносимые вещи в жизни: холодный кофе, тёплое шампанское и перевозбужденная женщина.

Популярность не должна быть критерием для выбора политиков. Если бы все зависело бы от популярности, Дональд Дак и Маппеты сидели бы в Сенате.

Когда Вы оказываетесь без средств, что-то всегда поднимается - и это обычно носы 

Ваших друзей.

Создайте свой собственный визуальный стиль... позвольте ему быть уникальным для себя и все еще узнаваемым для других.

Хороший художник должен быть изолирован. Если он не изолирован, значит что-то не так.

Никто не добивается правосудия. Люди получают либо удачу, либо неудачу.

Не спрашивайте, что вы можете сделать для свой страны. Спросите, что сегодня на обед.

Враг искусства - отсутствие ограничений.

Преступники никогда не бывают забавными. Это - потому что они - неудачники. Те, кто делает реальные деньги, не считаются преступниками. Это - классовое различие, а не этическая проблема.

Лично мне не нравится, когда у моей подруги есть муж. Если она одурачит своего мужа, я полагаю, что она одурачит и меня.

В Италии во время тридцатилетнего правления семьи Борджа мы видим сплошной террор, убийства, кровопролитие, войны. Но та же эпоха дала нам Микеланджело, Леонардо да Винчи и Ренессанс. В Швейцарии мы видим сплошную любовь к ближнему, пятьсот лет мира и демократии. И что же из этого вышло? Часы с кукушкой. 
 
Вы когда-либо останавливались, чтобы думать, почему полицейские всегда славятся своей тупостью? Все просто. Поскольку они не должны быть ничем больше. 

Мне не часто удается найти хорошее название... Например, "Гражданин Кейн" - это не мое название. Я повесил на съемочной площадке объявление, где обещал 50 долларов тому, кто придумает хорошее название, и тогда Джордж Шэфер, который занимался прокатом, предложил: "Гражданин Кейн". И бесспорно, это было лучшее название!

Автобиографичен ли "Гражданин Кейн"? Ничуть. Я не понимаю, почему так долго держится эта легенда. Кейн родился бедным. Я - богатым и обеднел в том возрасте, когда Кейн получил по наследству свое состояние. Его детство прошло в одиночестве, у него не было сердечных привязанностей. Мое было совсем другим. У меня не было "розового бутона". Кстати, "хитрость" с этим бутоном меньше всего нравится мне в фильме. Это выдумка весьма дурного вкуса, "фрейдизм на вынос".

У меня есть большая любовь и уважение к религии, большая любовь и уважение к атеизму. То, что я ненавижу, это агностицизм - люди, которые не выбирают. 

Сущая пытка - сидеть в кресле кинотеатра и смотреть на механическую последовательность кадров своего фильма, когда уже ничего нельзя изменить или улучшить. И всегда реакция живой публики на эту "мертвечину" показывает, где допущены ошибки, но - поздно.

Фальшивка так же стара, как Райское дерево.

Чем лучше фильм, снятый кем-то еще, тем больше я потеряю, увидев его. Нет, когда я заглядываю в камеру, я должен видеть все собственными невинными глазами - оставаться наедине с каждой новой сценой, а не попадать в компанию других режиссеров, какими бы великими они ни были. 
 
Человек - рациональное животное, которое всегда выходит из себя когда должен действовать в соответствии с велением причины.

Враг общества - средний класс, враг жизни - средний возраст.

Когда Вам двадцать один, столько вещей кажутся твердыми, постоянными.

Я не молюсь, потому что не хочу утомлять Бога.

Расовая ненависть, это не человеческая натура; расовая ненависть это отказ от человеческой натуры.

Я думаю, что художник должен всегда идти не в ногу со своим временем. 

Мне кажется, кино должно быть динамичным. Для меня кино - кусок жизни в движении, спроецированный на экран, а вовсе не кадраж. Я не верю в кино, где на экране не было бы движения.

Тот, кто берет на себя что-либо большое и жесткое, не может позволить себе быть скромным. 

Всеми нововведениями "Гражданина Кейна" я обязан исключительно собственному невежеству. Если слово вам кажется неподходящим, замените его невинностью.

Теперь я - старая Рождественская елка, корни которой усохли. Они просто приходят и в то время как эти небольшие иголки падают с меня, они заменяют их медальонами. 

Господи, как же они будут любить меня, когда я помру.

Мой особый случай сводится к тому, что я могу быть счастливым, лишь ощущая себя Колумбом: в каждой новой сцене я хочу открывать Америку. И слышать ничего не желаю о викингах, чёрт бы их всех побрал. Каждый раз, выходя на съёмочную площадку, я хочу воткнуть в неё флаг. А чем больше я знаю о бесстрашных открытиях тех, кто выходил на неё до меня, тем сильнее мой флаг начинает походить на флажок с поля для гольфа, который выдёргивают из земли, чтобы загнать мяч в лунку.

Я вовсе не претендую на то, чтобы мои нежные чувства были возведены в догму, я лишь говорю следующее: кинорежиссёры, остерегайтесь кино. Фильмы вредны для зрения. Режиссёрам приходится проводить в кинозалах слишком большую часть их жизней. Им лучше почаще выходить под солнышко. Фильмы других людей – плохой источник витаминов…

Хуже всего тот первый миг, когда включается свет и зрители чувствуют, что их застукали сидящими посреди пустого здания. Потому что кинотеатр - это и есть пустое здание. И на сцене пусто - не считая громкоговорителя. Сколько бы зрителей не набивалось в зал, кинотеатр всегда остается пустым зданием.

Сказать по правде, я принадлежу к людям типа "я-ничего-не-понимаю-в-искусстве-но-хорошо-знаю-что-мне-нравится".

Все, чему вас учили в школе - херня. Вы понимаете? Херня! 

Киностудия - самая лучшая детская игрушка.
 
Радио-то, разумеется, еще работает, а вот немое кино уничтожено. И это все равно что отказаться от акварели только потому, что кто-то изобрел масляные краски. И черно-белое кино отправили по тому же дурацкому пути.

Даже если старые добрые времена никогда не существовали, сам факт, что мы способны представить себе такой мир, есть, по сути, подтверждение высоты человеческого духа. То, что воображение человека способно создать миф о более открытом, более щедром времени, не является всего лишь свидетельством нашей глупости. У каждой страны имеется своя "Веселая Англия" - время невинности, росистое утро нашего мира.

А кому они нужны, прохладные рецензии? Что прибавляет очередная прохладная рецензия к сумме человеческих знаний? Мне следовало бы молчать в тряпочку. 

Я знаю, что совершил ошибку, когда посвятил себя кинематографу. Но эта ошибка такова, что жалеть о ней не стоит, это все равно что сказать, что не стоило жениться на женщине, на которой женился по любви. Я был бы счастливее, если бы сразу оставил кино; остался бы в театре, занялся политикой, писательским трудом - чем угодно. Я угробил почти всю жизнь, варясь в этом котле, пытаясь заработать крохи и свести концы с концами. Я потратил уйму сил на то, что не имеет никакого отношения к созданию фильмов. Два процента кино и девяносто восемь процентов суеты. Не годится так губить жизнь.

Лично я никогда не был киноманом и даже в детстве ходил в кино не слишком часто. Слава Богу, меня кинематограф интересует в разумных пределах. Я прекрасно сознаю, что противоречу себе, но ведь почти все, что я говорю, - противоречиво, и если мне возразят: "Да, но ведь Вы же говорили...", ответить будет нечего. Вольно или невольно я всегда нарушал законы, которые сам для себя устанавливал.

У меня свое отношение к владению собственностью. Всю мою жизнь я старался не позволить ей овладеть мной. 

Доктор велел мне перестать готовить на четверых, по крайней мере если я не буду приглашать ещё трёх человек.

В мой первый съемочный день надо мной сиял нимб абсолютного незнания. Я читал, что в обязанности режиссера входит установка света, чем и занимался первые десять дней съемок, пока кто-то мне не подсказал, что это дело оператора-постановщика. Я принес тому свои извинения и услышал: "Я согласился работать с вами, потому что вы никогда не снимали фильмов, и подумал, что ваше незнание могло бы меня кое-чему научить, так оно и вышло". Я ответил ему: "Но есть вещи, которые я не понимаю, например указания постановщика режиссера, связанные с движением камеры в зависимости от предыдущего кадра, и потом, я ничего не смыслю в объективах. Думаю, мне следовало бы на год прервать работу и научиться всему этому. Он сказал: "Нет, для этого вам достаточно трех часов". Тогда мы остановили съемку, я пришел к нему домой и за три часа все выучил. Но не потому, что я был чень умным, а потому, что это было просто.

Фильмы других наполнены замечательными находками, которые, на самом-то деле, следует изобретать заново. Снова и снова. Изобретать - не повторять. Хорошую вещь надлежит отыскивать - отыскивать, - сохраняя в себе дух открывателя. Образы нужно открывать самому, а не ссылаться на них.

Хотите сказать, что все уже было сделано? Нет, проблема не в этом. Главная беда в том, что все уже было увидено. Режиссеры видели слишком много фильмов. Конечно, все уже было сделано, но для здоровья куда полезнее не знать об этом. Черт, да все уже было сделано еще до того, как начал и я...

Я составляю самые дьявольски скрупулезные и подробные планы, какие ты когда-либо видел, а потом выбрасываю их. Планы составляются не для их выполнения, а для того, чтобы подготовиться к импровизации. Я держу в голове четыре-пять вариантов фильма, но, выходя на съемочную площадку, никогда не пытаюсь снять их. Они - всего лишь разминка для ума... актер протягивает руку, вспыхивает солнце, наплывает облако - и вся история меняется.

Чем больше люди кино раскланиваются друг с другом и с другими фильмами, не с жизнью, тем сильнее напоминают они последнюю сцену "Леди из Шанхая" - череду зеркал, каждое из которых отражает какое-то другое.   

 

Орсон Уэллс о людях мира кино…  

 

Некоторые из так называемых "великих" режиссеров настолько чужды моему восприятию, что я не могу честно судить об их творчестве. Среди них, например, Ингмар Бергман и особенно Антонниони. Я знаю, что вам нравится "Приключение", но я не принимаю такой кинематограф. Однако могу воспроизвести этот фильм по памяти - метр за метром, кадр за кадром. Это объясняется, как я думаю, не только моей впечатлительностью, но мощью режиссерской личности Антониони.

В истории мирового кино было только два режиссера, которые собирали полные залы силою одного своего имени, сейчас я их назову, но добавлю, что не люблю обоих. Это Сесиль де Милль и Альфред Хичкок. Только они были "звездами" от режиссуры, и больше никто.

Я не люблю задерживаться на чём-то подолгу. Одна из причин, по которой Антониони нагоняет на меня такую скуку, - это его вера в то, что если кадр хорош, так самое лучшее – разглядывать его подольше. Он показывает тебе среднеобщим планом идущую по дороге женщину. И ты думаешь: "Ну не потащится ли он за ней до самого конца дороги". А он тащится. И когда женщина куда-то сворачивает, ты ещё долго созерцаешь пустую дорогу. 

"Они прекрасны" - это можно сказать о названиях всех сюрреалистических фильмов. Они прекрасны... Но абсолютно бессмысленны! Впрочем, я никогда не придавал большого значения сюрреализму, хотя у меня было много друзей-сюрреалистов и я, например, восхищаюсь Бретоном и Бунюэлем. Но я не люблю сюрреализм. Это что-то "шикарное", как журналы мод, забитые рекламой. Это грезы, которые продаются на вес.

Если мне временами не удаётся эмоционально реагировать на Бергмана, так это потому, что мне органически не симпатична его сосредоточенность на своём узком северном мире. 

Для зрителя почти всегда важен сюжет, сценарий, но они не правы. Сюжет или сценарий занимают только третье место. Можно сделать чудесный фильм совершенно ни о чем. Посмотрите фильмы Феллини.

В сущности, Феллини — это мальчик из провинции, который так и не добрался до Рима. И все еще мечтает о нем. Нам же следует быть очень благодарными ему за эти мечты. В определенном смысле, он так и стоит за воротами города, заглядывая в них. Вся сила "Сладкой жизни" порождается провинциальной неискушенностью. Это же целиком и полностью придуманный фильм. Может быть, из-за этой "провинциальности" я и люблю "Маменькиных сынков" больше других его фильмов. Он лучший после "Белого шейха".

Годар определенно обладает влиянием, — если вообще не является лучшим кинохудожником последнего десятилетия, — а режиссерское дарование его огромно. Другое дело, что я не могу воспринимать его всерьез как мыслителя — вот тут мы с ним, похоже, расходимся, потому что он-то себя таковым и считает. Идейное содержание — вот что заботит его ныне, а оно, как и идейное содержание большинства фильмов, может быть записано на булавочной головке. Но что в нем замечательно, так это его чудесное презрение к механике кино и даже к кино как таковому — своего рода анархическое, нигилистическое презрение к выразительной среде — и оно, в самых лучших и сильных проявлениях Годара, способно вызвать настоящий восторг. 
 
(О первых сценах Лоуренса Оливье в «Короле Лире») Ничего хуже в жизни не видел. 

Когда-то давно Хичкок сделал чудесный фильм под названием "39 шагов" ("39 ступеней"). Все, что он снял в Америке, - безжизненно, слабо, пусто. Ничтожно... Он склонился перед голливудской системой и утратил весь шарм своего английского стиля, рожденного атмосферой полубогемы-полубедности, стиля небольшой киноиндустрии. Став колесником в голливудской машине, он начал одаривать нас этими Ингрид Бергман и "Птицами", всем этим хламом, о котором я и говорить не хочу. Люди интересуют меня гораздо больше, чем камера. А Хичкока интересовала только камера. Все у него до такой степени организованно, что съемки фильма могли осуществляться и без него. Меня это приводит в ужас.

Во многих работах Хичкока присутствует ледяная расчетливость, которая меня отталкивает. Он говорит, что не любит актёров, но временами мне начинает казаться, что он и людей-то любит не очень.

Никогда не понимал культа вокруг Хичкока. Особенно его поздние американские фильмы. Самомнение и леность. Освещение как в телесериалах. Недавно видел чудовищный фильм „Окно во двор“. Полное непонимание того, о чем может быть история о вуайеризме. Вот что, кстати, потрясающе: оказывается, Джимми Стюарт может быть плохим актером. Даже Грэйс Келли лучше, а Джимми переигрывает.


Ричард Бёртон был невероятно талантлив. Но испортил свой дар, стал посмешищем со своей женушкой-звездой (Элизабет Тейлор). Теперь он работает только за деньги, снимается во всяком дерьме.

Мэрилин Монро была моей подружкой. Я ходил с ней на вечеринки, когда она еще не стала звездой. Пытался как-то помочь ей с карьерой. Но тогда никто на Мэрилин даже смотреть не хотел. Я представил Монро киномагнату Дэррилу Ф. Зануку, но тот сказал: «Расходный материал. У нас сотни таких». Спустя несколько месяцев Занук передумал. 

Незадолго до смерти в один из моментов просветления Рита Хейворт признается: "Меня никто не любил. Никто. Всем нужны были мои деньги и моя слава, но не я сама. Меня любил только Орсон, да и то недолго. А я так любила его..."