Правила жизни Жана-Поля Сартра
Так вот он какой, ад! Никогда бы не подумал… Помните: сера, решетки, жаровня… Чепуха все это. На кой черт жаровня: ад – это Другие.
Молчание есть аутентичная форма слова. Молчит лишь тот, кто способен что-то сказать.
Я родился, чтобы удовлетворить свою громадную потребность в самом себе.
Три часа. Три часа - это всегда слишком поздно или слишком рано для всего, что ты собираешься делать. Странное время дня. А сегодня просто невыносимое.
Люди свободны. Тебе это известно, а им — нет.
Люди. Людей надо любить. Люди достойны восхищения. Сейчас меня вырвет наизнанку.
Мои воспоминания — словно золотые в кошельке, подаренном дьяволом: откроешь его, а там сухие листья.
Свободу нужно отвоевать у своих страстей, своей расы, класса, нации.
Вторник. Ничего нового. Существовал.
У человека в душе дыра размером с Бога, и каждый заполняет её как может.
В тот день, когда женщина сможет любить благодаря своей силе, а не благодаря слабости, когда она будет любить не для того, чтобы бежать от себя, а для того, чтобы себя утвердить, - в тот день любовь станет для неё, как и для мужчины, не смертельной опаснотью, а источником жизни.
Наедине с собой этот человек всегда спит.
Нормальные люди - это сумасшедшие, чей невроз обернулся не злом, а добром.
Начать кого-нибудь любить - это целое дело. Нужна энергия, любопытство, ослепленность... Вначале бывает даже такая минута, когда нужно перепрыгнуть пропасть: стоит задуматься, и этого уже не сделаешь. Я знаю, что больше никогда не прыгну.
Хороших отцов не бывает - таков закон; мужчины тут ни при чем - прогнили узы отцовства. Сделать ребенка - к вашим услугам; иметь детей - за какие грехи?
Женщину, друга или город не бросают одним махом.
Не терплю, когда от меня чего-то ждут. У меня сразу же появляется желание сделать все наоборот.
Подумать только, есть глупцы, которые ищут утешения в искусстве. И концертные залы ломятся от униженных и оскорбленных, которые, закрыв глаза, тщатся превратить свои бледные лица в звукоулавливающие антенны. Они воображают, будто пойманные звуки струятся в них, сладкие и питательные, и страдания преобразуются в музыку, вроде страданий молодого Вертера; они думают, что красота им соболезнует. Кретины.
Все, что я знаю о своей жизни, мне кажется, я вычитал из книг.
Прошлое в карман не положишь, надо иметь дом, где его разместить.
Мужчине идет, когда он богатый. Сразу внушает доверие.
Настоящая человеческая жизнь начинается по ту сторону отчаяния.
Скорее я ... удивлен жизнью, которая дана мне ради - ради ничего.
Мир вполне может существовать без литературы. Но еще лучше может существовать и без человека.
Когда Бог молчит, в его уста можно вложить все что угодно.
По-моему, мир только потому не меняется до неузнаваемости за одну ночь, что ему лень.
Чем больше сражений я проиграю, тем верней выиграю войну.
Балованный ребенок не грустит. Он скучает, как король. Как собака.
Настоящие дамы не знают что почем, они любят красивые безрассудства, глаза их -- прекрасные и простодушные цветы, расцветшие в теплицах.
У меня самого никаких неприятностей – я богат как рантье, начальства у меня нет, жены и детей тоже; я существо – вот моя единственная неприятность.
Перезрелые женщины мне не противны: когда они раздеты, вид у них гораздо более голый, чем у остальных.
Болваны! Мне противно думать, что я снова увижу их тупые, самодовольные лица. Они составляют законы, сочиняют популистские романы, женятся, доходят в своей глупости до того, что плодят детей!
Если б только я мог перестать думать, мне стало бы легче. Мысли- вот от чего особенно муторно... Они ещё хуже, чем плоть. Тянутся, тянутся без конца, оставляя какой-то странный привкус.
Собаки умеют любить, они отзывчивей, преданней людей.
Я знаю заранее - сегодняшний день потерян.
Когда живешь один, вообще забываешь, что значит рассказывать: правдоподобные истории исчезают вместе с друзьями.
Ничто не меняется, если бога нет.
Подонки имеют право на существование: «Существую, потому что имею право». Имею право существовать, стало быть, имею право не мыслить.
Господи, как они дорожат тем, что все думают одно и то же.
Но эта свобода слегка напоминает смерть..
Я существую, потому что мыслю, и я не могу помешать себе мыслить. Вот даже в эту минуту - это чудовищно - я существую ПОТОМУ, что меня приводит в ужас, что я существую. Это я, Я САМ извлекаю себя из небытия, к которому стремлюсь: моя ненависть, мое отвращение к существованию - это все разные способы ПРИНУДИТЬ МЕНЯ существовать, ввергнуть меня в существование.
Человек ответственен за то, что он есть.
Пока я буду тебя любить, я не буду вынужден быть для себя своим собственным идеалом.
Каждый сам решает, расплатился он или нет.
Экзистенциализм - не такой атеизм, который растрачивает себя на доказательства того, что бог не существует. Скорее он заявляет следующее: даже если бы бог существовал, это ничего бы не изменило.
Не существует ни понедельников, ни воскресений - просто дни, которые толкутся в беспорядке, а потом вдруг вспышки, вроде нынешней.
Если бы мне довелось однажды куда-нибудь поехать, мне кажется, перед отъездом я описал бы на бумаге все мельчайшие черточки своего характера, чтобы, вернувшись, сравнить — каким я был и каким стал. Я читал, что некоторые путешественники и внешне и внутренне изменялись настолько, что по возвращении самые близкие родственники не могли их узнать.
Люди, общающиеся с другими людьми, привыкают видеть себя в зеркале глазами своих друзей.
И в прошлом – только в прошлом – я смогу примириться с собой.
Я не имею права жаловаться: я хотел одного – быть свободным.
Когда ты атеист, нужно быть суеверным! Иначе что останется?
Одних, скрывающих от себя свою полную свободу с помощью духа серьезности или ссылок на детерминизм, я назову трусами. Других, пытающихся доказать, что их существование необходимо, хотя даже появление человека на Земле является случайностью, я назову сволочью.
Это отражение моего лица. В такие гиблые дни я часто его рассматриваю. Ничего я не понимаю в этом лице. Лица других людей наделены смыслом. Мое - нет. Я даже не знаю, красивое оно или уродливое. Думаю, что уродливое - поскольку мне это говорили. Но меня это не волнует. По сути, меня возмущает, что лицу вообще можно приписывать такого рода свойства - это все равно что назвать красавцем или уродом горсть земли или кусок скалы.
А чего мне бояться? Страх годился в прошлом, когда у нас была надежда.
Если ты утратил надежду на бессмертие, какая разница, сколько тебе осталось ждать - несколько часов или несколько лет.
Посмотрите-ка на эту маленькую блядь с ангельским личиком.
Все новое они объясняют с помощью старого, а старое – с помощью событий еще более древних, как те историки, которые Ленина изображают русским Робеспьером, а Робеспьера – французским Кромвелем: в конечном счете они так ничего и не поняли…
В детстве моя тетка Бижуа говорила мне: "Будешь слишком долго глядеться в зеркало, увидишь в нем обезьяну". Но должно быть, я гляделся еще дольше - то, что я вижу в зеркале, куда ниже обезьяны, это нечто на грани растительного мира, на уровне полипов.
Отличие человека от животного состоит в том, что человек может покончить жизнь самоубийством.
Никакой симпатии мы друг к другу не чувствуем - просто мы похожи, в этом всё дело.
Лучше молитва, чем слезы, — шуму меньше.
Тот, кто чрезмерно любит детей и животных, любит их в ущерб человечеству.
Одежда играет ту же роль для глаз, что и ложь для ушей; это громогласный, трубный грех, который окутывает и делает невидимым.
Понедельник, вторник, среда. Апрель, май, июнь. 1924, 1925, 1926. Это называется жить.
До чего же я прав, если все вы так громко вопите.
Я чувствовал такое отчаянное одиночество, что хотел было покончить с собой. Удержала меня мысль, что моя смерть не опечалит никого, никого на свете и в смерти я окажусь еще более одиноким, чем в жизни.
Все на свете является только тем, чем оно кажется, а за ним... ничего.
Я никогда не замечал, что быть человеком так уж трудно. Мне казалось: живешь себе и живи.
Если мне явится ангел, то откуда я узнаю, что это и на самом деле ангел? У меня никогда не будет никакого доказательства. Если я услышу голос, то только мне решать, является ли он гласом ангела. Если я сочту данный поступок благим, то именно я, а не кто-то другой, решаю, что этот поступок благой, а не злой.
Женщина — только предлог для того, чтобы грезить.
Добро есть любовь. Пусть так. Но дело в том, что люди друг друга не любят.
В переулке Блан-Марто
Кто-то спрятал звук в ведро,
Крепко сбил помост — и что?
Эшафот готов давно
В переулке Блан-Марто.
В переулке Блан-Марто
Утром встал палач легко.
Дел по горло у него —
Не жалеет никого.
Бьет того, казнит сего
В переулке Блан-Марто.
В переулке Блан-Марто
Вышли дамы “комильфо”
В безделушках и манто,
И не мог понять никто,
Что же вдруг произошло:
Голова пошла на дно
В ручейке у Блан-Марто.
Прощайте, прекрасные, изысканные лилии, покоящиеся в маленьких живописных святилищах, прощайте, прекрасные лилии, наша гордость и оправдание нашего бытия. Прощайте, подонки.
Молчание есть аутентичная форма слова. Молчит лишь тот, кто способен что-то сказать.
Я родился, чтобы удовлетворить свою громадную потребность в самом себе.
Три часа. Три часа - это всегда слишком поздно или слишком рано для всего, что ты собираешься делать. Странное время дня. А сегодня просто невыносимое.
Люди свободны. Тебе это известно, а им — нет.
Люди. Людей надо любить. Люди достойны восхищения. Сейчас меня вырвет наизнанку.
Мои воспоминания — словно золотые в кошельке, подаренном дьяволом: откроешь его, а там сухие листья.
Свободу нужно отвоевать у своих страстей, своей расы, класса, нации.
Вторник. Ничего нового. Существовал.
У человека в душе дыра размером с Бога, и каждый заполняет её как может.
В тот день, когда женщина сможет любить благодаря своей силе, а не благодаря слабости, когда она будет любить не для того, чтобы бежать от себя, а для того, чтобы себя утвердить, - в тот день любовь станет для неё, как и для мужчины, не смертельной опаснотью, а источником жизни.
Наедине с собой этот человек всегда спит.
Нормальные люди - это сумасшедшие, чей невроз обернулся не злом, а добром.
Начать кого-нибудь любить - это целое дело. Нужна энергия, любопытство, ослепленность... Вначале бывает даже такая минута, когда нужно перепрыгнуть пропасть: стоит задуматься, и этого уже не сделаешь. Я знаю, что больше никогда не прыгну.
Хороших отцов не бывает - таков закон; мужчины тут ни при чем - прогнили узы отцовства. Сделать ребенка - к вашим услугам; иметь детей - за какие грехи?
Женщину, друга или город не бросают одним махом.
Не терплю, когда от меня чего-то ждут. У меня сразу же появляется желание сделать все наоборот.
Подумать только, есть глупцы, которые ищут утешения в искусстве. И концертные залы ломятся от униженных и оскорбленных, которые, закрыв глаза, тщатся превратить свои бледные лица в звукоулавливающие антенны. Они воображают, будто пойманные звуки струятся в них, сладкие и питательные, и страдания преобразуются в музыку, вроде страданий молодого Вертера; они думают, что красота им соболезнует. Кретины.
Все, что я знаю о своей жизни, мне кажется, я вычитал из книг.
Прошлое в карман не положишь, надо иметь дом, где его разместить.
Мужчине идет, когда он богатый. Сразу внушает доверие.
Настоящая человеческая жизнь начинается по ту сторону отчаяния.
Скорее я ... удивлен жизнью, которая дана мне ради - ради ничего.
Мир вполне может существовать без литературы. Но еще лучше может существовать и без человека.
Когда Бог молчит, в его уста можно вложить все что угодно.
По-моему, мир только потому не меняется до неузнаваемости за одну ночь, что ему лень.
Чем больше сражений я проиграю, тем верней выиграю войну.
Балованный ребенок не грустит. Он скучает, как король. Как собака.
Настоящие дамы не знают что почем, они любят красивые безрассудства, глаза их -- прекрасные и простодушные цветы, расцветшие в теплицах.
У меня самого никаких неприятностей – я богат как рантье, начальства у меня нет, жены и детей тоже; я существо – вот моя единственная неприятность.
Перезрелые женщины мне не противны: когда они раздеты, вид у них гораздо более голый, чем у остальных.
Болваны! Мне противно думать, что я снова увижу их тупые, самодовольные лица. Они составляют законы, сочиняют популистские романы, женятся, доходят в своей глупости до того, что плодят детей!
Если б только я мог перестать думать, мне стало бы легче. Мысли- вот от чего особенно муторно... Они ещё хуже, чем плоть. Тянутся, тянутся без конца, оставляя какой-то странный привкус.
Собаки умеют любить, они отзывчивей, преданней людей.
Я знаю заранее - сегодняшний день потерян.
Когда живешь один, вообще забываешь, что значит рассказывать: правдоподобные истории исчезают вместе с друзьями.
Ничто не меняется, если бога нет.
Подонки имеют право на существование: «Существую, потому что имею право». Имею право существовать, стало быть, имею право не мыслить.
Господи, как они дорожат тем, что все думают одно и то же.
Но эта свобода слегка напоминает смерть..
Я существую, потому что мыслю, и я не могу помешать себе мыслить. Вот даже в эту минуту - это чудовищно - я существую ПОТОМУ, что меня приводит в ужас, что я существую. Это я, Я САМ извлекаю себя из небытия, к которому стремлюсь: моя ненависть, мое отвращение к существованию - это все разные способы ПРИНУДИТЬ МЕНЯ существовать, ввергнуть меня в существование.
Человек ответственен за то, что он есть.
Пока я буду тебя любить, я не буду вынужден быть для себя своим собственным идеалом.
Каждый сам решает, расплатился он или нет.
Экзистенциализм - не такой атеизм, который растрачивает себя на доказательства того, что бог не существует. Скорее он заявляет следующее: даже если бы бог существовал, это ничего бы не изменило.
Не существует ни понедельников, ни воскресений - просто дни, которые толкутся в беспорядке, а потом вдруг вспышки, вроде нынешней.
Если бы мне довелось однажды куда-нибудь поехать, мне кажется, перед отъездом я описал бы на бумаге все мельчайшие черточки своего характера, чтобы, вернувшись, сравнить — каким я был и каким стал. Я читал, что некоторые путешественники и внешне и внутренне изменялись настолько, что по возвращении самые близкие родственники не могли их узнать.
Люди, общающиеся с другими людьми, привыкают видеть себя в зеркале глазами своих друзей.
И в прошлом – только в прошлом – я смогу примириться с собой.
Я не имею права жаловаться: я хотел одного – быть свободным.
Когда ты атеист, нужно быть суеверным! Иначе что останется?
Одних, скрывающих от себя свою полную свободу с помощью духа серьезности или ссылок на детерминизм, я назову трусами. Других, пытающихся доказать, что их существование необходимо, хотя даже появление человека на Земле является случайностью, я назову сволочью.
Это отражение моего лица. В такие гиблые дни я часто его рассматриваю. Ничего я не понимаю в этом лице. Лица других людей наделены смыслом. Мое - нет. Я даже не знаю, красивое оно или уродливое. Думаю, что уродливое - поскольку мне это говорили. Но меня это не волнует. По сути, меня возмущает, что лицу вообще можно приписывать такого рода свойства - это все равно что назвать красавцем или уродом горсть земли или кусок скалы.
 |
| Симона Бовуар, Жан-Поль Сартр и Че Гевара |
А чего мне бояться? Страх годился в прошлом, когда у нас была надежда.
Если ты утратил надежду на бессмертие, какая разница, сколько тебе осталось ждать - несколько часов или несколько лет.
Посмотрите-ка на эту маленькую блядь с ангельским личиком.
Все новое они объясняют с помощью старого, а старое – с помощью событий еще более древних, как те историки, которые Ленина изображают русским Робеспьером, а Робеспьера – французским Кромвелем: в конечном счете они так ничего и не поняли…
В детстве моя тетка Бижуа говорила мне: "Будешь слишком долго глядеться в зеркало, увидишь в нем обезьяну". Но должно быть, я гляделся еще дольше - то, что я вижу в зеркале, куда ниже обезьяны, это нечто на грани растительного мира, на уровне полипов.
Отличие человека от животного состоит в том, что человек может покончить жизнь самоубийством.
Никакой симпатии мы друг к другу не чувствуем - просто мы похожи, в этом всё дело.
Лучше молитва, чем слезы, — шуму меньше.
Тот, кто чрезмерно любит детей и животных, любит их в ущерб человечеству.
Одежда играет ту же роль для глаз, что и ложь для ушей; это громогласный, трубный грех, который окутывает и делает невидимым.
Понедельник, вторник, среда. Апрель, май, июнь. 1924, 1925, 1926. Это называется жить.
До чего же я прав, если все вы так громко вопите.
Я чувствовал такое отчаянное одиночество, что хотел было покончить с собой. Удержала меня мысль, что моя смерть не опечалит никого, никого на свете и в смерти я окажусь еще более одиноким, чем в жизни.
Все на свете является только тем, чем оно кажется, а за ним... ничего.
Я никогда не замечал, что быть человеком так уж трудно. Мне казалось: живешь себе и живи.
Если мне явится ангел, то откуда я узнаю, что это и на самом деле ангел? У меня никогда не будет никакого доказательства. Если я услышу голос, то только мне решать, является ли он гласом ангела. Если я сочту данный поступок благим, то именно я, а не кто-то другой, решаю, что этот поступок благой, а не злой.
Женщина — только предлог для того, чтобы грезить.
Добро есть любовь. Пусть так. Но дело в том, что люди друг друга не любят.
В переулке Блан-Марто
Кто-то спрятал звук в ведро,
Крепко сбил помост — и что?
Эшафот готов давно
В переулке Блан-Марто.
В переулке Блан-Марто
Утром встал палач легко.
Дел по горло у него —
Не жалеет никого.
Бьет того, казнит сего
В переулке Блан-Марто.
В переулке Блан-Марто
Вышли дамы “комильфо”
В безделушках и манто,
И не мог понять никто,
Что же вдруг произошло:
Голова пошла на дно
В ручейке у Блан-Марто.
Прощайте, прекрасные, изысканные лилии, покоящиеся в маленьких живописных святилищах, прощайте, прекрасные лилии, наша гордость и оправдание нашего бытия. Прощайте, подонки.
